Частица тьмы - Терри Тери

Я вытягиваю руки, показываю, что в них ничего нет.

— Мы не сделаем вам ничего плохого. Нам нужна помощь.

— Помощь? Кому ж она теперь не нужна. — Он немного опускает ружье. — Какая помощь?

— Информация. Телефон или интернет, если возможно. — Из дома доносится соблазнительный запах еды, и у меня прямо слюнки текут.

— И, думаю, вы голодные. — Он фыркает.

— Немного, — признаю я.

— Может статься, нам тоже требуется помощь… правда, другого рода. На ферме. Как насчет сделки?

Работа по хозяйству — вот что им нужно. Может, с их стороны пользоваться таким вот образом нашим положением не совсем честно, но я тружусь с удовольствием, пока не выматываюсь так, что уже ни о чем не могу думать. Ни о Келли. Ни о Шэй. Ни об Алексе.

При мысли о последнем у меня прибавляется сил, и я с остервенением машу вилами до тех пор, пока из дома не выходит Ангус.

— Не хватит с тебя, парень?

У Ангуса и его дочери Морин иммунитет, как и поняла по их татуировкам Фрейя. Они — это все, что осталось от их большой семьи и друзей.

Они решили вернуться сюда, в зону. Домой, на свою ферму. Вначале их отговаривали, путали, даже не пускали. Но через какое-то время границы зон расширились настолько, что остановить их уже было некому.

Новости, которые они поведали нам за обедом, едва не лишили меня аппетита. Пока мы были отрезаны от происходящего, эпидемия продолжала свой неумолимый, безжалостный марш. Хотя, может быть, не так стремительно, как раньше. Внутренний голос нашептывает. Шэй говорила, что настоящим носителем была Келли-которая-не-Келли. Поэтому с ее исчезновением распространение болезни замедлилось и продолжается уже традиционным путем: через контакт человека с человеком.

Но у Ангуса и Морин другая теория. Они объясняют замедление тем, что выживших отлавливают и истребляют. Не дают им распространять смерть.

Я крепко сжимаю руку Фрейи под столом.

По дороге к дому мы сочинили историю, будто бы Фрейя оказалась заперта, как в ловушке, в глубине зоны, а я отправился найти ее, и у нас обоих иммунитет. Находясь в центре эпидемии, где нет властей, она и татуировку получить не смогла. Такое объяснение лишило нас возможности возражать против всего того, что они наговорили про выживших, иначе нас бы заподозрили.

Мы возвращаемся в дом, и Фрейя повисает у меня на плече.

— Устала?

— Да. Мы пололи грядки. Сколько сорняков!

Ангус вскидывает бровь.

— Кай работник получше, чем ты. — Он кивает на меня.

— Мне не часто доводилось работать физически, — оправдывается Фрейя.

— Для человека, который не привык к тяжелому труду, ты неплохо поработала, — ворчливо замечает Морин. — Ну, в общем, папа хочет кое-что сказать.

Ангус прокашливается, наливает всем по стакану вина. По тому, как он держит бутылку, ясно, что ею дорожат.

— Скорее, кое-что спросить, — говорит он.

Мы с Фрейей обмениваемся взглядами.

— Прошу, выслушайте меня, прежде чем что-то говорить. Знаю, вам надо кое-куда съездить, кое-что сделать. Но мир здорово изменился, он уже не тот, что был прежде. Почему бы вам не остаться с нами? Я уже больше не могу справляться с работой. И мы уже надоели друг другу до чертиков. — Он бросает взгляд на дочь.

Ангус просит нас подумать и не отвечать сразу, и я поневоле начинаю размышлять над его словами. Что если в скором времени от Соединенного Королевства останутся только такие вот изолированные места? А если такая судьба постигнет весь мир? Может быть, это единственный способ выжить?

Жить здесь с Фрейей было бы не так уж плохо. Работать до изнеможения, чтобы не думать.

— Извините, но мы не можем, — говорит Фрейя несколько натянуто. — И теперь, когда мы выполнили вашу просьбу, можно нам воспользоваться интернетом?

Ангус с дочерью переглядываются, выражение лица старика виноватое.

— Ну что ж. Он работает. По крайней мере, работал, когда мы последний раз пробовали. На..

— Но что?

— Генератор. У нас почти закончилось топливо. Мы не можем тратить его на компьютер.

7

ФРЕЙЯ

— Они обманули нас! — Я в бешенстве.

— Не совсем. Ну, может, чуть-чуть.

— Ты же знаешь, что да.

Мы подпрыгиваем на ухабистой дороге в дряхлом грузовичке с пустыми канистрами в кузове. Канистры нужно наполнить горючим для фермы, прежде чем нам дадут воспользоваться компьютером. И, судя по всему, в радиусе нескольких километров от дома бензина уже не найти.

— Давай вернемся и заберем твой мотоцикл. Что если нам не удастся найти топливо?

Кай на мгновение задумывается, потом кивает. Он разворачивается на повороте, оставляет меня в грузовике, а сам идет пешком туда, где мы спрятали мотоцикл.

— Давай уедем, — говорю я, когда он возвращается. — Отправимся в Ньюкасл и попробуем найти твою маму, не пытаясь сначала связаться с ней.

Он качает головой.

— В мотоцикле у нас бензина тоже осталось мало. Далеко не уедем.

Я помогаю ему погрузить байк в кузов рядом с пустыми канистрами.

— Мы можем ехать на грузовике столько, на сколько хватит топлива, а потом продолжить путь на мотоцикле.

— А как они тогда будут искать топливо без своего грузовика?

— Им так или иначе придется привыкать обходиться без него, когда все запасы в округе закончатся. Раньше или позже — какая разница?

— Это как-то непорядочно. Он ведь старый человек, Фрейя.

— Я ему не доверяю. Что-то такое в его ауре… что-то дурное.

— Это из-за того, что они сказали про выживших?

— Нет! — говорю я, но потом, справедливости ради, добавляю: — То есть не совсем.

— Им сказали, что выжившие распространяют эпидемию, они и верят, а другого просто не знают.

— В любом случае, у них обоих иммунитет, так? Даже если бы я была носителем, какая им разница? Люди, которые здесь остались, уже не заболеют, а все остальные либо уехали, либо умерли. Дело не только в этом, ты же знаешь. Сама мысль о том, что кто-то, не такой, как они, живет и дышит рядом с ними и ходит по одной с ними земле, пугает их и ужасает. И если бы они узнали, кто я, то отнеслись бы ко мне точно так же.

— Может, если бы они узнали тебя получше, а потом ты сказала бы им правду, объяснила, как они не правы, они бы поняли.

— А может, Ангус опять схватился бы за ружье.

Каю нечего ответить, и дальше мы едем молча. Ему незачем было говорить это вслух, я и так вижу, что он думает: остаться с Ангусом и Морин на ферме не так уж плохо. Он даже мог бы согласиться, если бы не считал своим долгом продолжать поиски сестры и мамы и отомстить Алексу. А учитывая состояние окружающего мира и небогатый выбор вариантов, с этим трудно спорить. По крайней мере, на ферме есть шанс не умереть с голоду.

Но я не осталась бы ни за что на свете, учитывая, как они отнеслись бы ко мне, если бы узнали, кто я. А как долго удавалось бы мне это скрывать?

Бросаю взгляд на Кая. Порой мне кажется, что он будто создан специально для меня: тот самый, единственный, что бы это ни значило. А иногда я просто не знаю, кто он.

Я вздыхаю. Нет, не совсем так. Скорее, это он совсем меня не знает, и именно это меня и беспокоит. Кай постоянный, надежный. От него не ждешь никаких неожиданностей.

Проблема во мне: я не такая, как все. Другая.

Не вполне человек, как сказал Киркланд-Смит.

Кай толкает меня в плечо.

— Ты как?

— Прекрасно.

— Достань, пожалуйста, карту, которую нам дал Ангус. Не помню, какой следующий поворот.

Я разворачиваю карту. Красным Ангус отметил места, где они уже побывали и слили весь бензин с брошенных машин. Они обсудили, где нам лучше попытать счастья в тех пределах, добраться куда у грузовика хватит бензина, и решили, что единственное место, где мы можем что-то раздобыть, прежде чем у нас закончится горючее, это заброшенная военная база. Расстояние не слишком большое, но все же приличное, и если нам не удастся ничего найти, то вернуться обратно будет не на чем. На базе Ангус еще не проверял и не был уверен, что там никто не окопался. Сказал, что база выглядит заброшенной, но камеры слежения поворачиваются, когда подходишь ближе.